суббота, 8 января 2011 г.

Слово-птица

Город - пороховая бочка, готовый взорваться от одной- единственной искорки. Сегодня объявили "борьбу с учёностью".
Я как раз шла на третью пару, прижимая к себе кипу книг и раздумывала о том, куда можно податься после нашей смены. Вокруг сновали студенты, на третьем этаже народу было - не продохнуть. Кое-как пробралась сквозь толпу и собиралась продолжить путь по лестнице, но внезапно мои уши уловили какой-то странный низкий, ни на что не похожий звук. Он напоминал жалобный вопль, который сначала приглушённо, а потом всё громче и пронзительнее, врезался в голову, сотрясал сознание. Уронив книги, я зажала уши руками. Многие в коридоре тревожно заметались, кто-то подбегал к окнам. Окно было и передо мной, я с трудом приблизилась к нему и выглянула. На площади перед университетом собралась какая-то странная процессия.
Читать дальше:
Сирена стихла, я отняла руки от головы. Коридор опустел, лишь гул растревоженного улея напоминал об обитателях. Я двинулась было к нужному кабинету, но вдруг осознала, что в здании никого, кроме меня, нет. Краткий вояж по коридору в творческом корпусе подтвердил мою догадку. Испытывая почти суеверный страх, я бросилась бежать, натыкаясь на людей, спешащих вниз. Это был персонал университета и кое-кто из преподавателей, но мне было не до того, чтобы останавливать их и расспрашивать. Я уже начала понимать, что произошло нечто непоправимое и ужасное.
В поисках выхода я заметалась и бросилась в первую попавшуюся аудиторию - посмотреть, что происходит на улице. Наткнулась на кого-то и едва не упала. Меня осторожно взяли за плечи и я увидела серьёзные глаза одного из младших преподавателей. Эти люди были не на много старше нас, третьекурсников, и числились в штате сотрудников только потому, что скрывался университетский заговор, в котором они участвовали. Выдавая себя за учёных, они обезопасили себя от карателей, так как до недавнего времени считалось, что все учёные работают на захватчиков и посему неприкасаемы.
Этот не был похож на своих коллег. У нас он вёл живопись и физику, всегда был неизменно корректен со студентами и никогда не позволял себе грубого поведения по отношению к своим подопечным. Ходили слухи, что в Панице он играл роль обыкновенного приходского священника, и его очень долго не могли поймать, так он был хитёр. Так это было или не так, но этот человек был для меня неразрешимой загадкой. Его лицо было доброжелательным и чрезвычайно приятным, а серые глаза - умными и проницательными, совсем, пожалуй, не такими, как у большинства людей его возраста, он вообще производил впечатление скорее умудрённого опытом человека, нежели молодого исследователя, кем он и был представлен нам. Лет ему было около двадцати трёх, а одевался и выглядел он всегда опрятно, несмотря даже на постоянное увлечение живописью и работу с ней.
Мне, которая всегда была равнодушна к людям, привыкла всегда быть начеку и никому не доверять, он вначале показался каким-то серым и неинтересным. Раз он пришёл на совещание, проходившее у нас дома, и моё мнение о нём изменилось в корне. Он постоянно предлагал интересные идеи, он знал весь город, будто бы город был у него на ладони, его речь была живой и горячей, ко многому, что он говорил, прислушивались даже "старики", с его мнением непременно считались. Дядя говорил, что этот человек - надежда нашего бедного Города, осаждённого так долго и так долго ждущего освобождения.
- Что ты тут делаешь? - спросил у меня "учёный", с удивлением глядя на запыхавшуюся растрёпанную девчонку, всю перемазанную красками, с перепуганными, похожими на плошки, глазами.
- З.. За-за-з... - от волнения и от того, что не могла как следует отдышаться, я не могла выговорить ни слова. Пальцы на моих плечах чуть дрогнули и сомкнулись, глаза смотрели непривычно строго.
- Что происходит? - выпалила я, чуть-чуть переведя дух и вырываясь из этого захвата.
- Они объявили "борьбу с учёностью". Знаешь, что это?
О, да, я знала это слишком хорошо!
- Нет! - вырвалось у меня, - не может быть такого!
- Может, - жёстко ответил этот странный человек, сутулясь, отступая к широченному разбитому окну и с прищуром глядя на меня, - взгляни-ка сюда.
Я подскочила к форточке и выглянула. На площади собрались все студенты и преподаватели, а в центре этого странного сборища стоял какой-то помост, а на этом импровизированном возвышении ораторствовал человек, нервно взмахивая руками и указывая на институт.
- Составлен список тех, кого сожгут сегодня же прямо здесь, - голос учёного доносился откуда-то со стороны, меня от этих слов повело и я едва не шлёпнулась в обморок, но заставила себя сомкнуть пальцы на подоконнике, и вцепившись в него, почти что против воли продолжала смотреть во все глаза. "Возвышением", на котором стоял человек, служили книги.
- Боже мой! - вырвалось у меня, - нет!
С ужасом поглядела на своего собеседника. Он молча склонил голову и чуть-чуть улыбнулся краешком рта.
- Нет. - вновь повторила я, отлично понимая, что всё, о чём бы я ни подумала в тот момент, неосуществимо.
- Сейчас я пойду вниз. Когда вся эта тягомотина начнётся, ты не смотри, ты лучше уйди куда-нибудь подальше. Но запомни, что сложить оружие и постыдно умереть, не попытавшись ничего сделать, это самое низкое и отвратительное, на что только способен человек.
- Не надо, - я попыталась ухватить его за куртку, но он бесшумно скрылся. Шаги затихли.
А я стояла и думала, что несправедливо всё это. На свете тысячи таких же городов, тысячи таких же планет и вселенных... Сколько же ещё таких же, как мы, которые так же томятся под чьим-то гнётом, терпит вечную боль и вечные унижения? И отчего есть всегда такие, которым когда-нибудь придёт охота причинять такую боль...

Я вспомнила свою группу. Все они участвовали в готовящемся восстании. Их 15 человек и самому младшему из них – всего 14 лет. А всех повстанцев мы насчитывали сотню... Я вспомнила все эти прекрасные дни до нападения. Я вспомнила, всё, о чём мне было вспоминать за свою короткую, девятнадцатилетнюю жизнь. И будто какая-то цепь распалась во мне.
Для чего, если не для сегодняшнего дня, я всё это время жила и по крупицам составляла собственную маленькую жизнь? Для чего все эти сто людей долгое время скрывали правду? Для этого дня! Все под ноги этому дню! Всё в огонь этого дня!

Я бежала так, как не бегала наверное, никогда. Мимо меня проносились закрытые двери, коридоры, лестницы, аудитории, залы и галереи. Я пронеслась мимо охраны у спортзала и пересекла спортзал без единого звука, когда как ко мне спиной там стояли рабочие, которые заколачивали окна досками в знак того, что здесь никогда больше никого не будет. Мне казалось, я лечу.
И даже вооружённый вахтёр не смог остановить меня, когда я открыла парадную дверь и выкрикнула слово. Одно-единственное слово, от которого замолк оратор на горе поверженных, истёрзанных книг. Слово, от которого запылали серые глаза в толпе, неотрывно смотревшие на меня поверх дула винтовки, направленной на разглагольствующего карателя. Слово, от которого люди все как один разом вздохнули и распрямились, будто бы только что очнувшись от кошмарного сна. Слово-птица. Слово «Свобода».


Комментариев нет:

Отправить комментарий